Джон Кризи - Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.]
Барнетт быстро опустил Энн на землю.
— Послушайте, что случилось?
— Я… я не знаю! — Она дрожала.
— Какие-то выстрелы… Энн, вы не могли не видеть!
— Кто-то… кого-то ранили, — сказала она чужим голосом, — маленького человека в феске. Принц подхватил его и не дал выпасть из коляски. Вроде бы была кровь…
— Великий Боже! — воскликнул Барнетт. — По всей вероятности, это покушение. Господи, спаси и помилуй! Во всех газетах на этот счет имелись неясные намеки, но он посчитал это обычной ерундой, необходимыми предосторожностями «на всякий случай». Боже, Боже! Ничего иного теперь не скажешь!
Энн задрожала еще сильнее.
— Мало приятного, а? — сказал Барнетт, наклоняя голову вбок. — Да, конечно, кошмарное зрелище. В какой-то мере моя вина. Ну, успокойтесь.
Он забрал у нее кинокамеру, перевел затвор на «заперто» и повесил ее на ремешке через плечо. Потом обхватил Энн одной рукой за плечи и мягко сказал:
— Пошли… Займем столик до того, как туда ринутся толпы. Поскольку все позади, вы скоро придете в себя.
Раздавались громкие слова команды, десятки агентов в гражданском платье пробивались сквозь толпу; «прочесывая» собравшихся, всех находившихся поблизости от места трагедии засыпали десятками вопросов, но ответы поражали противоречивостью:
— Это был невысокий мужчина.
— Это женщина.
— Ребенок.
— Мужчина-женщина-ребенок.
Пока шли эти споры, принц, окруженный свитой и итальянскими офицерами, стоял, наклонившись над распростертой фигурой человека в сером и пытаясь краем своей белоснежной одежды остановить струю крови на темном лбу, не дать ей залить глаза.
— Яхуни, — сказал принц по-арабски, — прости меня! — В его голосе слышалось напряжение, губы дрожали.
Умирающий пытался что-то выговорить, но не сумел.
— Интересно все-таки, ранили кого-то или убили? — говорил уже почти через час Джим Барнетт. — Жаль, если это произошло с принцем. Я бы сказал, он гораздо достойнее многих других, изо всех сил пытается поднять престиж своей маленькой страны. А если учесть, что сейчас нефть превратилась в стратегическое сырье…
Энн Пеглер не реагировала. Впрочем, Барнетт и не ожидал от нее ответа. Однако она стала чувствовать себя гораздо лучше, просидев около часа в освежающей тени ресторана, прислушиваясь к возбужденным разговорам окружающих.
Выйдя оттуда, они двинулись назад к отелю. Барнетт не умолкал ни на секунду. Вообще он был невероятным говоруном, хотя, надо отдать справедливость, умел рассуждать умно и интересно.
— Несомненно, наличие нефти во многом изменило положение этих маленьких северо-восточных государств, — говорил он, все время направляя Энн к одной стороне тротуара, чтобы избежать столкновения с идущими навстречу людьми. — А Ярдия…
Джим не договорил, и Энн услыхала, как шумно он втянул воздух, прежде чем громко закричать:
— Эй, это что за чертовщина?
Он быстро обернулся назад.
Молодой парень с черными прямыми волосами и вороватой физиономией схватил его фотоаппарат, но ремешок оказался прочным. У молодчика в левой руке сверкнул нож, которым он собирался перерезать кожу, но Барнетт вовремя ударил его по запястью. Нож со звоном упал на мостовую, сразу же вокруг образовалась толпа любителей уличных происшествий, но парень не растерялся и пустился со всех ног наутек.
Энн с ужасом смотрела на нож.
Узкая улица с односторонним трамвайным движением была в пятнах света и тени. Нож лежал на булыжнике, напоминая драгоценность, блестящий и сверкающий. Но тут на него наехала машина, колесо угодило как раз в лезвие, раздался громкий треск.
— Ну как вам это понравится? — возмутился Барнетт. — И ведь тысячу раз меня предупреждали, что кое в каких уголках Земли рискованно таскать аппараты на ремешке через плечо. Один взмах ножа — и прощай 50 долларов. Но здесь такого никак нельзя было ожидать.
Он увидел двух итальянцев, поспешивших к нему, и усмехнулся, когда они засыпали его градом вопросов, значение которых Энн не могла понять.
Затем, к ее величайшему облегчению, кто-то заговорил по-английски, извинялся, предлагал свои услуги. Сейчас появится полиция, они быстренько поймают оборванца. Замечательно, что синьор не лишился своего аппарата. Не нужно ли им помочь, например, проводить до гостиницы?
— Нет, нет, до нее всего десять минут ходу. — Барнетт с наслаждением перешел на английский, — все это пустяки, благодарю вас, нет оснований вмешивать полицию.
Гораздо решительнее, чем сегодня утром, когда они направлялись на прогулку, Джим взял Энн под руку, и они заторопились к отелю.
Человек, пытавшийся похитить аппарат, скрылся, но за английской парочкой до самой гостиницы проследовало двое других. Отель находился на узкой улочке неподалеку от зоопарка.
С этой минуты за отелем было установлено наблюдение.
II
Убийца
Энн лежала на кровати лицом к окну, выходящему во двор. До нее ясно доносилось бормотание дождевых капель, но не в такой степени, чтобы раздражать. Скорее оно нарушало чувство одиночества. Порой на дворе слышались чьи-то шаги, но никаких тревожных звуков не доносилось. Она знала, что ее стена — внутренняя, до нее трудно добраться даже со двора.
Было все еще очень душно. Погасив свет, она растворила и окна, и ставни, хотя не была уверена, что это следует делать, ибо вокруг нее то и дело раздавалось назойливое гудение комаров, которое, похоже, и не давало уснуть. Впрочем, так же, как и воспоминание об увиденной недавно сцене.
Сейчас она казалась даже более живой. Перед глазами мерцала глянцевитая краснота крови умирающего. Она понимала, что это абсурд, но не могла избавиться от навязчивого видения. Ну и другое: арабские всадники, принц, его испуганный взгляд, лицо человека в сером и то, как тот странно упал. Помнила она и перепуганного ребенка, который отвернулся и побежал прочь.
Джим ушел на встречу с какими-то деловыми людьми.
Энн знала, что он рассчитывал пойти с ней вечером в бар, но, признаться, не слишком сожалела, когда это не получилось. Ее одолевали сомнения, казалось, что его дружеский тон наигран, хотя она и не могла отрицать его привлекательности. Если бы он только не был так речист, когда впервые заговорил с ней в холле отеля. Это случилось три дня тому назад.
С тех пор он стал распоряжаться ею гораздо бесцеремоннее, чем ей бы этого хотелось. Она приехала в Милан вовсе не для того, чтобы ее облапошил какой-то галантный англичанин. Но, несомненно, он ей нравился.
С неожиданной ревностью она подумала: вернулся ли он уже?
А жара не спадала, дождь, похоже, даже усилил ощущение духоты.
Девушка поднялась и начала бесцельно бродить по комнате. Движение создавало иллюзию прохлады. Никакого дождя, как выяснилось, в помине не было: это шептались струи фонтана. Она еще ближе подошла к окну. Двор освещался всего в одном месте: свет падал через открытую дверь напротив ее окна примерно в сорока ярдах. Она сумела разглядеть столы, стулья и большие зонты. Там находилась столовая. Энн сидела одна за столиком, когда Джим впервые подошел к ней.
Вернулся ли он?
Она знала, что окна его комнаты отсюда не видны. Впрочем, нет, она ошибается — он сам говорил ей, что его окна выходят во двор. Она тогда решила, что он старается выяснить, где расположен ее номер, и ответила уклончиво, а позднее подняла себя на смех. Если бы он действительно хотел это узнать, то сотни лир клерку было бы вполне достаточно для этою.
Напротив зажегся свет.
Ага, она не единственная, кому захотелось подышать ночным воздухом. Невзирая на комаров, там тоже сняты ставни.
Сначала она заметила тень.
Потом увидела Джима Барнетта — несомненно, его, высокого, с продолговатым лицом и носом с горбинкой. Вон и привычная сигарета торчит в уголке рта. Он находился в противоположном конце комнаты, около двери, и у него не было никаких причин подходить к окну.
Но он подходил все ближе и ближе. Стоит ли ей оставаться на месте и дать ему возможность заметить ее? Уже задавая себе этот вопрос, она знала, что не сможет отойти от окна, не сможет оторвать взгляда от его высокой фигуры.
Он зевал. Она улыбнулась, очень уж мило Джим похлопал себя по губам, а потом зевнул вторично, будто умирал от желания спать. Снова прикрыл рот, но тут же отнял руку и быстро обернулся, как если бы что-то его напугало.
Но что? И тут она увидела: в молниеносном броске какой-то человек прыгнул на Джима сзади. Тускло блеснул нож.
Она закричала дурным и протяжным криком.
Когда автоматическая дверь лифта захлопнулась за ним на его этаже, Джим Барнетт заколебался, в раздумье смотря вдоль коридора, ведущего к номеру 23. Его комната находилась в противоположной стороне, но комната Энн как раз здесь.
